авторы компании
Хитов:
495
Хитов:
5979
Дизайн интерьеров
Хитов:
5937
Теория и педагогика

 


1 КАНАЛ ПРОТИВ ОХТА-ЦЕНТРА. МНЕНИЕ ИЛИ ЗАКАЗ. СУДИТЕ САМИ

Веб-резиденция профессионального дизайна
28.04.2010

ФИЛИПП НИКАНДРОВ, директор RMJM, главный архитектор проекта |

В первом номере журнала «Высотные здания» за 2009 год я обстоятельно описал концепцию проекта «Охта-Центра», подробно остановившись на уникальных и инновационных решениях. Разумеется, мы в RMJM гордимся результатом работы нашего многочисленного и многонационального международного коллектива архитекторов, инженеров, визуализаторов, всех, кто работал над проектом комплекса, решая разнообразные эстетические, планировочные, технические и инженерные задачи и проблемы. Это поистине уникальный проект как для России, так и в мировом масштабе.
 
За последние три года нам удалось до совершенства отточить объемно-планировочные решения в тесной интеграции с конструктивом и сложнейшим комплексом инженерных систем будущего здания. В сотрудничестве с несколькими десятками лучших проектных компаний из России, Великобритании и Германии мы создаем будущее Петербурга, проект, которым горожане будут гордиться многие десятилетия. Концепция башни была опубликована во многих периодических изданиях и в 2008 году попала в книгу «Самые удивительные небоскребы мира» под редакцией Антонино Террановы, выпущенную в том числе и на русском языке. Международные эксперты в высотном строительстве высоко оценили проект, я и мои коллеги участвовали в нескольких международных конференциях по приглашениям зарубежных профессиональных сообществ. И если в прошлом году на конференции по высотному строительству в Москве я докладывал об эстетических и технических аспектах проекта, то в этом году «Совет по высотным зданиям и городскому жилищу» (CTBUH – международная некоммерческая организация, отмечающая свое 40-летие) заинтересовался политической составляющей нашего проекта. На октябрьской международной юбилейной конференции в Чикаго доклад Тони Кеттла, моего коллеги и соавтора концепции башни, получил наивысшую оценку участников как самый интересный. И тема доклада «Политика в высотном строительстве» весьма симптоматична и чрезвычайно актуальна для строительства в европейских городах (высотного и не только), сохранивших ядро исторического центра. ЮНЕСКО неоднократно высказывала озабоченность по поводу высотного строительства в Лондоне, угрожала исключением из списка всемирного наследия Кельну и недавно исключила Дрезден за строительство (нет, не небоскреба!) моста через Эльбу.
Однако несмотря на то, что планируемая высотная составляющая «Охта-Центра» расположена гораздо дальше от ядра исторического центра и от его исторических вертикальных доминант (по сравнению со сложившимися прецедентами возведения небоскребов в таких городах Европы, входящих в перечень всемирного наследия ЮНЕСКО, как, например, Париж, Лондон, Вена, Барселона, Мадрид, Брюссель, Милан, Лион, Берлин, Амстердам, Варшава, Прага, Вильнюс, Рига, Таллин и, разумеется, Москва), информационная война по отношению к проекту, спровоцированная и поддерживаемая различного рода презервационисткими группами и организациями, по размаху обструкционистской деятельности сегодня не имеет прецедентов в истории мирового градостроения. И война эта со стороны оппозиции ведется с использованием приемов геббельсовской пропаганды: массмедиа тиражируют лживые заявления оппонентов строительства и репродуцируют картинки-страшилки, сфальсифицированные в фотошопе анонимными авторами. Различного рода лживые петиции и манифесты фантазируют на тему того, как будущая башня «изуродует», «осквернит», да и просто «уничтожит» исторический центр Санкт-Петербурга, при том что известно, что она будет строиться на промышленной окраине города и на почтительном расстоянии от ансамблей центральных исторических доминант. Однако в головы сограждан и международной общественности вот уже четвертый год надрывно и с остервенением вбивается один и тот же ничем не подкрепленный призыв: «Спасите Петербург от башни Газпрома!».
 
 
Проект «Охта-Центра» встретил сопротивление сразу после объявления Газпромом в 2006 году о планах строительства штаб-квартиры в Санкт-Петербурге на Охте как общественно-делового центра с высотной доминантой. Тогда этот проект назывался «Газпром-Сити», вскоре его переименовали в «Охта-Центр», полагая, очевидно, что ребрендинг поможет снять накал страстей. Борьба против проекта развернулась сперва на местном, а потом на федеральном и международном уровнях. Очень скоро для обеих сторон она превратилась в информационную войну с использованием всех возможных механизмов влияния и инструментов манипулирования общественным сознанием. В это противостояние оказались активно вовлечены все отрасли массмедиа: телевидение, радио, пресса и Интернет. Началась настоящая охота за «говорящими головами»: мнения известных деятелей культуры, науки, спорта и политики как «за» так и «против» наводнили страницы и экраны местных медиаресурсов. За редким исключением, почти все сколь-нибудь известные личности Санкт-Петербурга были втянуты в кампанию либо сторонников, либо противников строительства, оказавшись среди подписантов тех или иных воззваний к губернатору или президенту России. К хору оппонентов вскоре присоединились чиновники из ЮНЕСКО, а их разгорающиеся разногласия с городскими властями по поводу пересмотра границ охранной зоны, случившегося еще задолго до проекта Газпрома, только усугубили этот конфликт. 
Итогом войны оказался настоящий раскол города на два непримиримых лагеря. Дело дошло до попыток оппозиции организовать референдум и решить судьбу проекта народным голосованием. Никогда еще общественное мнение в Санкт-Петербурге не поляризировалось столь отчетливо по вопросам архитектуры и градостроительства, ведь эти виды искусства давно уже не были в фаворе у петербуржцев (едва ли даже эрудированный горожанин сможет назвать имена пяти выдающихся современников-зодчих, не только земляков, но и россиян). Поэтому поляризация эта произошла скорее искусственно, и не на основе каких-либо эстетических или культурологических аспектов, от которых среднестатистический потребитель архитектуры – горожанин весьма далек, а во многом благодаря искусственной политизации вопроса оппонентами. Для оппозиционных партий, мелких маргинальных политических движений и различного рода фондов, занимающихся «охранительной» деятельностью, башня послужила своего рода удобным трамплином, политическим громоотводом и прекрасно видимой мишенью для атак, реально направленных против правящих в России политических сил, тех властных структур в стране и в городе, которые действительно пользуются реальным авторитетом избирателей, в отличие от непопулярных левых и правых оппозиционных партий, которые уже несколько выборов подряд не могут преодолеть семипроцентный барьер в Думу. Именно вокруг критики проекта строят свои избирательные кампании и политические программы в Петербурге – и «Яблоко», и комунисты, и эсэры и даже нацболы с ними заодно. Вокруг этой единой и неделимой для всех политических маргиналов идеологической платформы, основанной на «небоскребофобии» в конкретно взятом городе, в ходе «сражений» на фронтах информационной войны постепенно выкристаллизовывался слой социальной поддержки из той части плохо осведомленной (а потому рефлексирующей) интеллигенции (и прежде всего творческой), каковая страдает «боязнью высоты» по той простой причине, что «Охта-Центр» – это очевидно и бесспорно – проект российского политического истэблишмента, а российская интеллигенция априори против любой власти. И именно потому для очень многих публичных людей «Охта-Центр» стал удобным поводом напомнить о себе, сколотить небольшой политический капиталец или гордо погреться в лучах безопасного и скорее метафорического сопротивления «правящему режиму госкорпоративного капитализма, что так стремится к воплощению в архитектуре. Хотя дело здесь вовсе не в критике архитектуры.
 
 
В этой войне «авторитетов» и голосов стороны постоянно подсчитывают сколько «селебритиз» высказалось «за» и «против», сколько сторонников или противников выявил тот или иной ангажированный опрос общественного мнения (в зависимости от заказчика опроса). Здесь появился уже чисто спортивный интерес, народ разделился на две «команды», что непривычно для города, где все единодушно болеют за «Зенит». В Москве в Премьер-лиге играют пять клубов, и потому москвичи изначально толерантны к спортивному инакомыслию земляков, не говоря уже об инакомыслии эстетическом. Жителям столицы не вполне понятны страдания петербуржцев по поводу того, что не все земляки разделяют их взгляды на вопросы градостроительства и архитектуры. Москва как столица мировой эклектики беспринципна, полигамна и всеядна, переварит в себе любую эстетику и любой стиль. Петербург – как город трех революций и воплощение монарших градостроительных фантазий – нетерпим к противоположному мнению, хронический однолюб и максималист, давно сидит на «архитектурной диете», по-обломовски созерцателен, по-декадентски горд своим медленным увяданием и старческими морщинами и может дать фору Бриджит Бардо в своем неприятии пластической хирургии и подтяжек лица. Как в спортивном чемпионате, так и в вопросах культуры и искусства (к каковым относится и архитектура) единое мнение и полное общественное согласие – вещи абсолютно недостижимые.
 
 
Концепция башни стала объектом новой символики города, а в России никогда не было и никогда не будет общественного согласия по вопросам символики: ни по флагу, ни по гербу, ни по гимну – всегда в России принималось волевое решение безо всяких референдумов и волеизъявлений электората. Начиная от крещения Руси вопросы выбора религии, стрижки бород, переноса столиц и переименования городов всегда находились в компетенции правящих элит. Любая попытка решать вопросы символики демократическим голосованием оборачивается очередным расколом общества. Как можно грезить о единстве и солидарности горожан в вопросах городской эстетики, если даже в свое время переименование Ленинграда в Санкт-Петербург состоялось с таким маленьким перевесом (54% «за»), что надолго отбило желание власти проводить референдумы.
Призрак «Охта-Центра» всколыхнул глубинные основы петербуржской ментальности и расслоил общество на тех, кто смело идет в будущее, и на тех, кто живет прошлым. Концепция башни представляет собой новый символ Санкт-Петербурга современного. Каждая эпоха оставляла о себе память в виде вертикальной доминанты на небесной линии города. В XVIII веке это был шпиль с корабликом – символом мореплавания и торговли, в XIX веке – купол Исаакия с крестом – символом православного государства, в первой половине XX века – трубы, заводские и ТЭЦ как атрибуты индустриализации, во второй половине XX века – телебашня как символ массмедиа. Символом XXI века должна стать башня, олицетворяющая в себе энергию, и не только как основную статью российского экспорта, но и как движущую силу прогресса и развития во всех ее проявлениях.
Было бы все же слишком примитивным считать, что общественное мнение раскололось на два полярных лагеря. Тут все несколько сложнее, и необходимо прояснить ситуацию со стратификацией мнений.
Итак, есть лагерь сторонников, считающих, что проект замечательный и достоин реализации, что он даст толчок для развития бизнеса, вдохнет необходимую энергию в слишком уж вялотекущую жизнь Северной столицы, станет чем-то вроде поцелуя для этой «спящей красавицы» (по сравнению с европейскими мегаполисами или Москвой, как «городом, который не спит» – city that never sleeps). 
 
Есть лагерь противников, но тут уже нет единого мнения:
- одним башня нравится, но они хотели бы ее перенести в другие районы города, подальше, как им представляется, от исторического центра либо вообще в пригороды;
- другие полагают, что строить «Охта-Центр» нужно, но только если несколько уменьшить высоту башни;
- третьи убеждены, что необходимо соблюдать установленные тем или иным ежегодно меняющимся законом высотные ограничения и не строить выше 40 м, 48 м, 100 м (нужное подчеркнуть), и здесь все зависит от того, к какому именно закону или подзаконному акту вы апеллируете;
- четвертые (и эта группа выявилась совсем недавно и состоит в основном из археологов, у которых закончился контракт с «Охта-Центром» на раскопки) считают, что строить на данном участке вообще ничего нельзя, а нужно создать историко-археологический заповедник с полным воссозданием (читайте: новодел) некогда здесь существовавших, но давно уничтоженных шведских земляных крепостей (непонятно только, какой из трех или все сразу на одном и том же месте – пока мы не видели никаких проектных предложений, а то, что было найдено на участке, что называется, «восстановлению не подлежит»).
Между двумя враждебными лагерями находится еще огромная «буферная зона» из нескольких прослоек: те, кто не имеет никакого представления о вопросе, те, кому все равно, и те, кто еще не определился. Именно за эти «прослойки» и идет сейчас информационная война. И экспертами вполне небезосновательно предполагается, что размер этой неопределившейся или откровенно равнодушной части населения гораздо больше, чем представляют себе идеологи из обоих лагерей. Вопросы высоты башни и сохранения города в неких списках всемирного наследия ЮНЕСКО не входят в списки реальных жизненных проблем для огромного числа горожан. И именно размер этой инертной части населения не даст возможности обеспечить необходимую явку для созываемого оппозицией референдума. Здесь как раз тот случай, когда лень, невежество и социальная апатия смыкаются вплотную с тем, что называется «народной мудростью» – в том смысле, что широкие народные массы довольно трудно поднять на протест против очевидно надуманной угрозы целостности исторических панорам города. Эти «народные массы» своим (некогда крестьянским в третьем поколении) нутром чувствуют фальшь и дешевую экзальтированность в верещании оппозиционных сил по поводу «дефлорации культурного пространства Санкт-Петербурга».
То, что лучшие умы оппозиции упражняются в том, как еще остроумней и уничижительней обозвать проект, уже давно исчерпав тему популярной ботаники и мужской анатомии, десятки карикатур и агитплакатов доказывают только то, что объект давно перерос рамки эстетских споров об архитектуре и является предметом символики и идеологии. Напомню, что речь пока идет только о концепции башни, даже не о ее строительстве! Критике подвергается не построенный объект, а идея, некий сценарий, который противники проекта пытаются прочитать в своей трактовке, не сверяясь с авторским вариантом. При этом в атмосфере полного непротивления общественности Петербург планомерно застраивается по периметру сотнями квадратных километров железобетонных джунглей безликой и антигуманной среды, а в самом историческом центре строились и продолжают строиться десятки зданий, которые все единогласно называют «градостроительными ошибками», но при всей монструозности, неуместности и несовместимости с масштабом центра города здания эти не вызывают какого-либо особого общественного протеста или озабоченности ЮНЕСКО, не удостаиваются клейма общественного позора и хлестких эпитетов архитектурных критиков, а архитекторы – авторы этих зданий не подвергаются травле и остракизму коллег. Более того, архитектор, приложивший руку к вопиюще бездарному проекту высотного здания «Монблан» напротив Летнего сада, является одним из самых активных борцов с проектом «Охта-Центра», а другой известный архитектор и, что примечательно, в прошлом глава Комитета по государственному контролю, использованию и охране памятников архитектуры (КГИОП) еще в 2006 году сказал в своем интервью, что «если башню Газпрома построят, то нужно будет позвать террористов, чтобы ее взорвать». По всей вероятности, образ башни в концепции уже являлся настолько символичным, насколько символичным был образ нью-йоркских башен-близнецов, избранных «Аль-Каидой» мишенью для атаки на американский империализм. Похоже, что и в концепции «Охта-Центра» в образе одиночной доминанты-шпиля в духе барочных принципов градостроительства Петербурга как столицы Российской империи многие невольно разглядели символ возрождения именно России имперской, и уже тем самым башня столь неудобна оппозиции, так желающей раздробить ее на 48-метровые осколки. По признаниям некоторых оппонентов, архитектура башни уж слишком явно символизирует в их глазах вертикаль власти, столь ненавидимую любой оппозицией (до тех пор, разумеется, пока эта вертикаль не станет им подвластной).
Небоскреб как символ города (собирательный образ сталинских высоток как эмблема московской олимпиады) или целой страны (как, скажем, Эйфелева башня), как большой «человеческий муравейник» отлитый в тысячах тонн стекла, металла и бетона – это слишком сильный градостроительный жест для тех, у кого «боязнь высоты», и эта категория оппонентов выступает вообще против идеи строительства небоскребов в Петербурге в любом виде и в любом месте. Та же категория маргинальных политиков, что воюет и судится с еще не построенным зданием на предмет соблюдения законодательства и высотного регламента, всегда будет иметь фору хотя бы в том, что строительство небоскребов в Петербурге вообще не предусматривалось генеральным планом, законодательство менялось на протяжении последних трех лет неоднократно, а по последнему закону, принятому в 2009 году, вообще охраняется панорама кругового обзора с верхнего яруса колоннады Исаакиевского собора. То есть чисто технически любое здание высотой более 30 м будет хорошо просматриваться на этой панораме, и потому его строительство априори противозаконно.
 
 
Три года война эта носила скорее окопный характер с периодическими перестрелками и эпизодическими артобстрелами в периоды избирательных кампаний. Однако только в последнее время, когда власти города, после череды законодательных актов, приняли наконец-то давно назревшее решение удовлетворить запрос застройщика об изменении высотного ограничения для данного участка, артобстрелы переросли в массированную и непрекращающуюся атаку с привлечением уже более солидных федеральных сфер влияния. Высказались против оба спикера парламента, а также депутаты некоторых думских фракций.
После двух с половиной лет молчания и полного безразличия к проекту Первый канал вдруг ни с того ни с сего устроил настоящую травлю «Охта-Центра». В середине октября в программе «Воскресное «Время» на Первом канале был показан крайне тенденциозный (и, по всей видимости, заказной) репортаж об «Охта-Центре», где на протяжении 10 минут говорили только противники проекта, представляя широкой российской аудитории грубо сфальсифицированные анонимные фотомонтажи и видеоролики. Спустя неделю Первый канал продолжил атаку, но уже устами своих телеклоунов в программе «Прожекторперисхилтон». В ноябре эта атака усилилась: в передаче Первого канала «Судите сами», куда пригласили сторонников и противников проекта, также не получилось цивилизованной дискуссии. И здесь в ход пошли все возможные средства, вплоть до целенаправленного самоустранения ангажированного ведущего от роли арбитра ради превращения диалога в свару и балаган. И тут стоит более подробно остановиться на методах, коими оперируют федеральные массмедиа в проведении заказной контрпропаганды.
Предварительно договорившись с редакцией передачи, я приехал в студию за два часа, чтобы передать профессионально выполненные компьютерные ролики и изображения башни, иллюстрирующие, как она действительно будет смотреться из исторического центра. Однако редакция отказалась взять наш авторский материал, заявив, что все используемые в передаче картинки, были скачаны с сайта проекта. Это была, разумеется, ложь. На мою просьбу проверить видеоряд перед съемками тоже ответили отказом. После того как кукловод в операторской отключил мой микрофон, что бы я ни говорил далее, это уже не попадало в запись сколько-нибудь внятно для телезрителя. Всего в 50-минутной дискуссионной передаче, посвященной «Охта-Центру», мне как главному архитектору проекта довелось говорить не более двух с половиной минут, это всего 5% эфирного времени. Выходит, что аргументация проектировщиков нисколько не интересовала ни ведущего, ни оппонентов. Другой участник передачи из Санкт-Петербурга и страстный сторонник проекта – Владимир Бортко как талантливый режиссер уже давно построил в своем воображении панорамы Петербурга с новой высотной доминантой и в ходе дискуссии, глядя на экран, моментально, без подсказок, идентифицировал анонимные фотомонтажи как фальшивые и искажающие истинную картину.
Фон студии периодически озарялся то и дело возникающей зловещей надписью на экране: «БАШНЯ ПРОТИВ ГОРОДА». Массовка в зале по команде «рулевого» бурно аплодировала, причем только противникам проекта. Экран постоянно перекрывался топорно сфальсифицированными изображениями городских панорам с неправильно вписанной в них башней агрессивного синего цвета. Эта башня имеет мало общего с задуманной нами архитектурой, и я сам бы первый протестовал против таких видов и такой башни в Петербурге! Искаженная трехмерная модель, извращенный силуэт, чуждый цвет, отсутствие воздушной перспективы, вид как бы сквозь телеобъектив папарацци... К слову, у нас в городе законом охраняются панорамы, а не виды в бинокль, а тем более – в телескоп.
 Как было нами неоднократно заявлено, башня не будет видна ни на одном «открыточном» виде, и оппонентам проекта это прекрасно известно. Если бы это было не так, мы давно получили бы от противников проекта целую галерею хрестоматийных видов Питера, «оскверненных» (выражаясь их языком) башней на дальнем фоне. Но ни на одном известном «открыточном» виде башню не увидеть! Именно поэтому количество дважды продемонстрированных Первым каналом видов-страшилок было ограничено тремя фотомонтажами: вид в бинокль от Тучкова моста, вид в бинокль от набережной Лейтенанта Шмидта и вид на Смольный сбоку от площади Пролетарской Диктатуры. Эти виды «в бинокль» представляют собой точки, удаленные от башни на 6,5 и 7,5 км, однако закон Санкт-Петербурга № 820-7 определяет предел видимости зрительного восприятия ценных компонентов городского ландшафта в 6 км. Законом также охраняется классическая панорама Смольного вдоль Шпалерной ул. (откуда башню видно не будет), а не представленный вид. Ни один из проиллюстрированных на «страшилках» видов Петербурга не является «открыточным». Но я убежден, что все они станут таковыми, когда башня будет построена, причем в том виде, в каком мы ее задумали, а не в том, в каком ее изображает оппозиция в своих анонимных фальшивках.
Четверо земляков и сторонников ведущего программы тоже подготовились к передаче, но поскольку тема им все же не очень близка, то их домашние заготовки звучали довольно нелепо, а чаще выглядели просто как оскорбительная клевета или банальная ложь: ложь про башню «в центре исторического города», ложь про то, что башня уничтожит Петербург, как талибы уничтожили статую Будды...
Например, господин Боков, вождь и предводитель профсоюза архитекторов, сменивший на этом посту своего ушедшего по возрасту предшественника, на всю страну заявил, что меня, мол, не знает и в первый раз видит. Опять ложь. Мы с ним встречались несколько лет назад, когда сотрудничали с Моспроектом-4 в разработке генплана и архитектурно-планировочного решения огромного комплекса в центре Ходынского поля в Москве. Заказчик привлек нашу компанию – RMJM к поиску возможных решений, и именно тогда, в составе Национального музея авиации и космонавтики я нарисовал 200-метровую высотную доминанту, напоминающую силуэт ракеты. Тогда г-ну Бокову это решение не казалось «наивным, агрессивным, неостроумным и архаичным», как он нелицеприятно отзывается сегодня об «Охта-Центре». Он даже, помнится, вполне искренне хвалил наши предложения. Более того, его команда вполне удачно адаптировала в своей концепции некоторые наши идеи, правда без нашего на то разрешения.
Кстати, особенно меня умиляет в недавнем воззвании Союза архитекторов России к президенту Медведеву обвинение в «технологической запоздалости» – абсолютный перл безапелляционной лжи по отношению к проекту, который реально представляет собой локомотив инновационных технологий проектирования и строительства в Российской Федерации и вовлек в работу все ведущие научные организации отрасли (НИИСФ, НИИОСП, ЦНИИСК, НИИЖБ, ВНИИГ, ЦНИИЭП жилища и многие другие)
Нужно особо отметить, что Союз архитекторов начал свой «крестовый поход» против проекта еще летом 2006 года (т.е. задолго до того, как на обозрение общественности были представлены конкурсные предложения шести ведущих мировых архитектурных фирм). Кампания проводилась в духе нашего тоталитарного прошлого: типа «я Пастернака не читал, но осуждаю...». После объявления конкурса в 2006 году президиум санкт-петербургского Союза архитекторов рекомендовал его членам бойкотировать приглашения в состав жюри или выступления в качестве профессиональных консультантов. Московские бонзы от архитектуры в октябре 2006 года также поддержали данную позицию на V Пленуме Союза архитекторов России, еще даже не видя конкурсных предложений архитекторов-участников, среди которых значились двое лауреатов премии Стирлинга и четверо лауреатов Притцкеровской премии (что-то вроде Нобеля в архитектуре), которой, кстати, ни один российский архитектор не удостаивался и на которую даже не номинировался. И только в ноябре 2006 года общественности были представлены шесть конкурсных проектов. Так что критика этой части оппозиции с самого начала никоим образом не апеллировала к архитектурным достоинствам или недостаткам самого проекта. На кону оказалась профессиональная честь российского архитектурного цеха, ибо самый богатый заказчик страны, проведя отбор конкурсантов и не пригласив к участию ни одного соотечественника, высказав тем самым недоверие всему российскому профсоюзу зодчих, профпригодности и компетентности тех, кто (за редким исключением) так изуродовал за последние десятилетия облик многих городов и весей нашей страны, что для рядовых обывателей слово «современная архитектура» уже давно перестало ассоциироваться со словами «гармония» или «музыка в камне».
Та негативная реакция консервативной части населения против проекта «Охта-Центра» не столько связана с высотой (вспомните хотя бы протесты против отнюдь не высотного модернистского проекта новой сцены Мариинского театра), сколько продиктована общим разочарованием в достоинствах и качестве современной архитектуры вообще, на примере тех бездарных, а чаще просто уродливых построек, которыми российские архитекторы «засоряют» улицы и площади наших городов. Когда я говорил, что за последние 80 лет в Петербурге не было построено ни одного архитектурного шедевра, то имел в виду прежде всего высотные доминанты. Разумеется, в советское время было построено немало замечательных зданий, некоторые из которых стали памятниками, но ни общество, ни ЮНЕСКО пока не признали их шедеврами мирового наследия, и в Петербург едут со всего мира не ради этих зданий. Ни автобусы с туристами, ни лимузины с новобрачными не останавливаются на Московском проспекте, чтобы запечатлеть на фото памятники советского конструктивизма или сталинской архитектуры. Среди этих зданий нет ни одного, выполняющего роль высотной доминанты, адекватной по масштабу рядовой застройке. Имеются в виду здания, чей высотный габарит превалирует над другими размерами, будучи выше окружающей застройки не менее чем в 2–3 раза (для сравнения безусловные высотные доминанты исторического центра выше окружающей застройки в 4–6 раз), таких примеров в современной истории городской архитектуры нет, кроме, правда, чисто утилитарных сооружений: дымящих на полнеба труб и градирен, портовых и строительных кранов, теле- и радиомачт и пр., коих числом более сотни (из них 30 превышают 100-метровую отметку). Ни в Риме, ни в Венеции, ни в Вашингтоне вы такого не увидите. Поэтому не нужно делать вид, что Санкт-Петербург стоит на перепутье – быть ему городом-музеем, как Венеция, или расти вверх, как Дубай или Шанхай. Санкт-Петербургу уготована своя дорога, он будет развиваться как другие исторические мегаполисы Европы, имеющие мощное и не разбавленное новой застройкой историческое ядро: Париж, Вена и Мадрид.
Другой аргумент, в последнее время часто используемый Первым каналом и оппозицией: что, мол, именитые архитекторы – члены жюри (Фостер, Курокава и Виньоли) публично вышли из состава конкурсной комиссии в знак протеста против программы конкурса, определяющей строительство комплекса как высотное (двое из пяти архитекторов в жюри все же участвовали). В этой борьбе авторитетов (звезды против звезд) один лауреат Притцкеровской премии – член жюри (Фостер) против четырех лауреатов-участников конкурса (Нувель, Кулхас, Герцог, де Мейрон), посчитавших вполне возможным построить высотную доминанту в 5 км от исторического центра. При всем уважении к безусловным талантам архитекторов-протестантов, как члены жюри они поступили крайне непрофессионально и неэтично, опубликовав свое воззвание в день итогового заседания жюри, а не за несколько месяцев до того, когда ими были получены приглашения вместе с программой конкурса. У них было вполне достаточно времени, чтобы изучить программу и в случае несогласия цивилизованно выйти из состава жюри, либо обратиться к заказчику или в крайнем случае к профессиональному сообществу архитекторов с мотивированной просьбой внести корректировки в задание на проектирование. Однако они этого не сделали. По понятным причинам – ведь их не пригласили участвовать в этом конкурсе, ну и, вероятно, поддались политическому давлению Союза архитекторов России, призвавшему бойкотировать конкурс (у Курокавы и Фостера были крупные проекты в России, а перспективы прохождения градсоветов требовали от них уважить туземное архитектурное сообщество). Замечу, что Норман Фостер некогда проектировал 386-метровый небоскреб в 1 км от собора Св. Павла в Лондоне (второй крупнейший собор в мире и главный в панораме Лондона), а Кисе Курокава построил в Мельбурне небоскреб, у подножия которого заключил в стеклянном конусе, как музейный экспонат, историческую 50-метровую башню постройки XIX столетия.
Однако вернемся к передаче на Первом канале. Разворачивающаяся на глазах у десятков миллионов телезрителей дискуссия по проекту «Охта-Центра» собрала в студии, мягко говоря, не вполне представительную аудиторию со стороны оппозиции. Непонятно почему редакция программы не удосужилась пригласить в состав противников проекта хоть одного петербуржца! Пятеро москвичей атаковали троих гостей из Северной Венеции и представителя города Долгопрудный вопросом «строить или не строить высотную доминанту в Петербурге?». Можно ли себе представить, чтобы на петербургском телевидении вдруг затеяли бы подобную дискуссию по поводу того, строить ли 600-метровую башню «Россия» в «Москва-Сити» всего в 5 км от Кремля (памятника ЮНЕСКО) и в 3 км от Новодевичьего монастыря? Можно ли себе представить, чтобы на эту дискуссию в Петербург пригласили бы трех москвичей, включая заказчика и автора проекта, а пятеро петербуржцев с пеной у рта доказывали бы этим «неразумным» москвичам, что башня испортит... нет... просто уничтожит буквально все столичные панорамы, говорили бы о том, как низко и аморально в эпоху экономического кризиса строить небоскребы, где с верхних этажей олигархи взирают на проходящих мимо горожан из своих панорамных туалетов? Говорили бы о том, что хотя и очень сочувствуют мэру Лужкову в его усилиях по привлечению большого бизнеса в «Москву-Сити», только вот зачем башню и зачем 600 м, если ее будет видно из Замоскворечья на фоне колокольни Ивана Великого? Ведь Москва – это не только город для москвичей, нам, петербуржцам так небезразлична ее судьба... «Москва, как много в этом звуке для сердца русского сплелось...» – вдохновенно цитировал бы ведущий...
Да, весьма трудно представить себе такое зрелище... В этом направлении, из Москвы в Петербург, принцип просто не работает... Зато почему-то прекрасно работает в обратном направлении: древняя столица, как и прежде, хочет повелевать всем и вся на Руси и не потерпит никакого соперничества с собой, тем более на ниве высотного строительства, не говоря уже о переезде штаб-квартиры Газпрома. В то время как в «Москва-Сити» оказались заморожены или отменены проекты самых высоких небоскребов Европы, угроза потерять Газпром с его многомиллиардными налогами в бюджет города встала перед Москвой как никогда явственно, и лучше всего представить это стране не как угрозу для бюджета и стройкомплекса столицы, а как угрозу для целостности архитектурного облика Санкт-Петербурга, о котором, на самом деле, в Москве со времен переезда сюда столицы России в 1918 году публично не вспоминали никогда и ни при каких обстоятельствах! И вдруг вспомнили – в момент, когда планы модернизации и реконструкции стали угрожать патриархальному состоянию города с «провинциальным налетом» столь милым сердцу состоятельных москвичей, навещающих по праздникам свою петербургскую квартиру вдали от столичной суеты и толчеи, и бывших петербуржцев, ушедших несколько лет назад в большую московскую политику и бизнес. Кто бы ни стоял за «заказной» кампанией Первого канала против проекта, они должны понимать, что заказчики, авторы и участники проекта, а также городская власть, его поддерживающая, – это тоже образованные люди, которые любят Санкт-Петербург, искренне хотят, чтобы он развивался по европейскому пути, и вовсе не желают его превращения в Шанхай. И решения о перерегистрации «Газпром нефти» в Санкт-Петербурге, о строительстве «Охта-Центра» как новой штаб-квартиры Газпрома были приняты в интересах прежде всего города и горожан. Руководство Петербурга и уполномоченные комитеты рассмотрели и приняли соответствующие постановления и городские законы, чтобы этот проект осуществить. Думается, петербуржцы должны и впредь сами решать, что, где и как строить в своем городе. Решения эти не могут и не должны приниматься чиновниками ЮНЕСКО в Париже, архитектурными критиками в Москве или ведущими федерального телеканала.
Градостроительная концепция «Охта-Центра» предлагает путь децентрализованного развития деловых районов, создания отдельных деловых кварталов с одиночными высотными доминантами. К качеству архитектуры таких доминант должны предъявляться особые требования. Это должны быть поистине шедевры современной архитектуры, прошедшие строгий отбор на международных архитектурных конкурсах, силуэты этих высотных объектов должны быть комплиментарны небесной линии и максимально гармонично вписаны в панорамы города. Этот путь, как мне представляется, вполне органичен для Петербурга, градостроительная традиция которого основывается на достойном противопоставлении отдельных шпилей и куполов горизонтальной фоновой застройке. И по такому пути Петербург может и должен развиваться ради сохранения архитектурной целостности своих исторических панорам. Если, конечно, Москва ему это позволит...
 
 
Следует понимать, что за этим проектом в город придут десятки девелоперов со своими концепциями высотных башен. Они, безусловно, начнут «штурмовать» панорамы Петербурга, пытаясь «построиться» как можно ближе к границам охранной зоны, чтобы продавать замечательные виды на ансамбль исторического центра. Многие из этих объектов могут оказаться зданиями сомнительного архитектурного достоинства и качества – подобно тем одиозным постройкам, метастазами разросшимся вокруг гостиницы «Ленинград», как пример имплантации «архитектуры спальных районов» в ткань исторического центра. Именно это обстоятельство и вызывает наибольшее опасение горожан и мировой общественности (включая ЮНЕСКО), и «Охта-Центр» создает в их глазах опасный прецедент, что можно понять. Я полностью разделяю эти опасения, но убежден в том, что «борьба с прецедентом» не решит вышеобозначенной проблемы: если нынешние влиятельные противники «Охта-Центра» в столице, заказавшие оголтелую контрагитацию на Первом канале, сорвут реализацию высотной составляющей «Охта-Центра», то по прошествии нескольких лет в городе появятся другие девелоперы с другими проектами небоскребов. Ведь бороться с экономическими предпосылками к высотному строительству невозможно, а предпосылки эти в Санкт-Петербурге созрели, когда при отсутствии свободных участков земли под застройку цены на недвижимость вплотную подобрались к европейской планке. Санкт-Петербург – не мертвый город-музей Венеция с 60-тысячным населением, это один из крупнейших мегаполисов Европы, индустриальный, финансовый, культурный и туристический центр северо-запада России. Петербург просто приговорен самой историей пойти по пути гораздо более древних европейских мегаполисов: Парижа, Лондона, Мадрида, Вены, Барселоны, Милана и др., где исторический центр сосуществует с динамично развивающимися новыми деловыми кварталами и высотным строительством.
В отличие от большинства высотных объектов этих европейских городов, «Охта-Центр» не ставит главной целью прибыль, ибо строится не на продажу: Газпром строит уникальное здание-символ для нового Санкт-Петербурга, вписывая деловую функцию в скульптурную композицию обелиска-шпиля. Экономить на качестве проекта своей штаб-квартиры заказчик не намерен, и в этом Газпром – уникальный для Петербурга заказчик, впервые после эпохи Романовых, ставящий целью сооружение архитектурного шедевра в панораме города. Задача амбициозная и весьма иррациональная. Но именно такие задачи ставились и реализовывались в Петербурге в первые два века его существования. И именно продукт их реализации мы сегодня называем мировым наследием.
Реализация «Охта-Центра» как пилотного проекта высотного здания в Петербурге должна поднять планку архитектурного качества новых городских доминант до головокружительной высоты – дабы пресечь впоследствии любые попытки девелоперов «протолкнуть» второсортную архитектуру и низкое качество строительства. У города есть механизмы, чтобы проконтролировать процесс отступления от установленных законом (регламентом) высотных параметров, даруя «право на высоту» только уникальным проектам, которые будут формировать мировое наследие Петербурга в XXI веке.
 Те представители культурной и политической элиты российского общества, что встали в непримиримую оппозицию проекту «Охта-Центра», из искренних убеждений, а не меркантильных или политических интересов должны взглянуть на этот вопрос глазами потомков: какую память о культуре нашего времени мы оставим в Петербурге после себя, если считаем архитектурные амбиции преступными, а современную архитектуру недостойной на сосуществование в одной панораме с памятниками прошлого?
 

Статья предоставлена журналом «Высотные здания» www.tallbuildings.ru

 





Вы здесь: АВТОРЫ практика что делать? 1 КАНАЛ ПРОТИВ ОХТА-ЦЕНТРА. МНЕНИЕ ИЛИ ЗАКАЗ. СУДИТЕ САМИ

Яндекс.Метрика

Консоль отладки Joomla!