Опубликовано: Журнал «Просто дизайн » № 8 (5/2003).
В прошлом номере журнала я писал о том, что представлял собой «классический Баухаус», как Школа во времена своего расцвета — в 20-х-30-х годах ХХ века. Впрочем, отдаю себе отчет в том, что сведения эти достаточно широко известны. Более того, — хрестоматийны. Однако, что представляет из себя Школа в наши дни знают не многие. По крайней мере, сведения об этом не включены в программу курса истории искусств в дизайнерских учебных заведениях. А так как у меня в этом году получилось провести в Баухаусе три месяца, то я неплохо представляю, как выглядит Школа в настоящий момент. Об том и речь.
Баухаус ныне существвует в трех основных ипостасях — во-первых, это Фонд Баухаус-Дессау. Ему принадлежит замечательное здание, построенное Гропиусом. Это не учебное заведение, в привычном понимании этого слова, скорее, можно обозвать его Научно Исследовательским Институтом. Здесь реализуются различные темы — от сугубо практических архитектурных проектов до почти утопических теорий, исследовательские программы, проводятся семинары и конференции. Именно на период своей деятельности в Дессау (с 1925 по 1933 год) пришелся пик расцвета Школы. И сейчас самое интересное происходит именно там. Во-вторых, это «Баухаус-Архив» в Берлине. Там находится музей и архив деятельности Школы с 1919 по 1933 год. Экспозиции там довольно продолжительные и в год меняются только три-четыре раза. И в-третьих, это Баухаус-Университет в Веймаре, который, собственно и есть учебное заведение, выпускающее дизайнеров, архитекторов и художников. Впрочем, Университет представляет, на мой взгляд, наименьший интерес, т.к. кроме легендарного наименования мало чем отличается от других современных дизайнерских Школ.
Упуская, по причине ограниченности журнального пространства предысторию моего появления в Дессау (самые любопытные могут прочитать весь рассказ у меня на сайте), перехожу прямо к описанию того, чем занимается «правоприемник», если можно так выразиться, классического Баухауса — Фонд «Баухас-Дессау». Первую характеристику здания Баухауса я услышал на вокзале Дессау от средних лет дамы, которую попросил сориентировать меня на местности и подсказать дорогу к заветной цели. Она охотно рассказала мне куда и по каким улицам двигаться и добавила: «В конце увидите такое komisch (комичное, нелепое) здание, это и есть Баухаус». Вообще-то довольно сложно описать те чувства, которые я испытывал, подходя к небольшому крылечку, на козырьке которого было скромно написано «BAUHAUS». И никакого пафоса, как будто и не Баухаус вовсе…
Поднимаюсь по лестнице, а на площадках в курилках стоят кресла, спроектированные Марселем Бройером и названные в честь Кандинского: «Wassily arm-chair»… Ничуть не менее знаковые вещи в истории дизайна, чем мебель Ле Корбюзье, или соковыжималка Филиппа Старка. Пожалуй, именно эти кресла на лестнице и были для меня самым сильным первым впечатлением от Школы.
Дальше — больше… На мой взгляд то помещение, в котором мы работаем — это абсолютно оптимальная студия. Одно большое пространство — метров 200, которое невысокими перегородками и расстановкой столов зонируется на, собственно, рабочую зону с широкими столами с компьютерами и зону для презентаций, где стоят столы с микрофонами, проектор, видеокамеры для прямой трансляции презентаций и экран. Оборудование студии очень высокого уровня! Есть все, что душе угодно, даже широкоформатный плоттер, цветной лазерник А3 формата, Несколько Wacom’овских дигитайзеров А3+ формата… О компьютерах я не говорю — либо мощные Маки, либо РС рабочие станции. В общем, работать — одно удовольствие. В студии две боковые стены стеклянные от пола до потолка. В общем, Гропиус знал для кого строит здание. Креативить в таком пространстве самое милое дело. А если добавить к этому очень приятное кафе в самом низу и прекрасную специализированную библиотеку по дизайну и архитектуре, то можно сказать, что попадая в Баухаус, оказываешься в таком расчудесном дизайнерском раю.
На втором этаже архитектурные мастерские, в которых позволяется реализовываться самым обезбашенным проектам. Отдельно хочу расказать об одном из них, как о достаточно характерном примере вектора напраленности творческих сил современных обитателей Школы. Это «Феррополис» — железный город.
Здесь я вынужден сделать небольшой экскурс в историю вопроса. Дело в том, что десять процентов (!) территории бывшей ГДР занимают бывшие шахты и разработки полезных ископаемых. В подавляющем большинстве случаев, речь идет о добыче угля прямо с поверхности земли. Десять процентов территории — ровно столько же занимают тут все населенные пункты, включая дороги. Огромная площадь! В начале и середине девяностых, после объединения Германии, когда большая часть промышленности бывшей ГДР приказала долго жить, встал вопрос — что делать со всем этим хозяйством? Огромные котлованы, оставшиеся в наследство от горнодобывающей промышленности, большей частью просто затопили, повернув по новому искусственному руслу речку Мульде. Ничего хорошего из этого, надо сказать, не вышло. По берегам этих мертвых озер ничего не растет, рыба в них не водится, купаться запрещено. Говорят, что для того, чтобы озера на месте бывших горных разработок очистились самостоятельно, потребуется лет двести-триста. Ко всем этим прелестям добавляется, начавшаяся некоторое время, назад дикая эрозия почвы — неудивительно, когда враз перекраивают весь ландшафт на площади в сотни квадратных километров.
Надо сказать, что к процессу «редизайна» этих территорий были подключены еще и архитекторы — надо же было избавиться от мрачного наследия гэдээровской промышленности не только эффективно, но еще и максимально эстетично. Среди молодых «ландшафтников», комплексно занимавшихся этой проблемой, был один из архитекторов, работающих в Баухаусе. Его личным осуществленным проектом и стал Ferropolis.
Ныне это большая концертная площадка, но не простая, а завязанная вокруг старых громадных горнодобывающих машин. Феррополис один из немногих примеров того, как можно по настоящему стильно и эффективно использовать тяжеловесное наследство горной отрасли. Раньше на этом месте тоже была промышленная зона с огромным котлованом, на месте которого теперь озеро. На берегу, видные издалека стоят монстрообразные машины, напоминающие скелеты каких-то ископаемых ящеров или гигантских насекомых. Все они были созданы в пятидесятых-шестидесятых годах и до начала девяностых продолжали исправно функционировать, согласно своему основному предназначению. На сегодняшний день они формируют одну из самых стильных открытых концертных площадок в Германии (а, может быть, и в Европе). На мой взгляд, Феррополис можно отнести в большей степени к сфере чистого искусства, несмотря на то, что в нем очень сильна и утилитарная, функциональная составляющая. Он сродни инсталляции собранной из «фаунд-обджектов», только увеличенной в тысячи раз.
Вообще, архитектурное направление в Баухаусе сегодня одно из лидирующих, какую бы форму оно не принимало — ландшафт, городское планирование и коммуникации в городской среде — все равно ключевым понятием остается «среда». Заложено это было еще в 20-е годы, когда преподаватели и жили так, как учили своих студентов. Их собственное бытие было иллюстрацией идеологического манифеста раннего Баухауса.
Мне необычайно повезло — моим проводником и экскурсоводом по «Домам Мастеров» был вице-президент Баухауса — доктор Вернер Мёллер. Именно Домами Мастеров называют дома Василия Кандинского и Пауля Клее, Георга Мухе и Оскара Шлеммера, Лазло Мохоле и Лионеля Файнингера. Эти здания были построены по проекту Вальтера Гропиуса в то же время, что и само здание Баухауса и были предназначены для основных преподавателей Школы. У отца-основателя — Вальтера Гропиуса был отдельный дом, а другие три домика были рассчитаны каждый на две семьи. Впрочем, смею вас уверить, что поговорка «В тесноте, да не в обиде», может пригодиться в каком-нибудь другом случае, но только не в этом. Баухаус, как явление, как, своего рода, дизайнерская коммуна, проявляется, пожалуй, особенно явно в этих домах (хорошо жилось коммунарам). Единство проявлялись не только в идейной общности, но и в максимальной приближенности друг к другу собственных жилищ.
К сожалению, во время Войны дом Гропиуса был разрушен полностью, от дома Лазло Мохоле и Файнингера также осталась только файнингерская половинка. Сохранившиеся два с половиной дома сейчас открыты для посещения. Восстановление заслуживает отдельного упоминания. При взгляде на безупречное состояние и стопроцентную историческую достоверность этих домов сегодня, с трудом верится, что еще недавно они мало чем отличались от блочных коробок, понастроенных в шестидесятые (ну, разве, что размером отличались). Огромные окна мастерских и лестниц были без особенных раздумий заложены кирпичом, и оставлены обычные маленькие окошечки. Примерно такая же участь постигла и все остальное — дома были покрашены не имеющим внятного названия грязно-серо-желтым цветом, который уже через месяц превращает дом в глубокого и, увы, неухоженного старца. Какие-то перегородки поломаны, какие-то поставлены по новой… в общем, ничего общего с тем, как выглядели дома в двадцатых-тридцатых, не осталось.
Сейчас все стало на свои места. В мастерских и на лестницах опять появились огромные окна с тонкими стальными переплетами. В жилых комнатах рамы деревянные — такое зонирование по материалам было заложено в проекте. Реставраторы скрупулезно восстанавливали все до малейших деталей. Интересно, что, когда были сняты несколько слоев позднейшей краски и обоев, оказалось, что для «раскраски» интерьеров потребуется более ста тридцати цветов. Очень интерсно находиться в доме, в котором любая сделанная фотография становится не только документальным свидетельством очевидца, но и вдруг совершенно неожиданно превращается в стилистически выдержанную цветовую композицию. Притом, каждая комната, в зависимости от своего предназначения выдержана в той или иной цветовой гамме. Конечно, и личные пристрастия владельца играли не последнюю роль. Например, в комнате Василия Кандинского, стена, у которой стоял его любимый диван, была покрыта позолоченными пластинами, а пространство окна обрамлено черным с золотом рамой. В сочетании с розоватыми стенами и синим потолком — интерьер получается совершенно чумовой!
Пожалуй, больше всего меня удивило огромное количество дверей в этих домах — каждая маленькая комнатка, каждый коридорчик отделены от соседних помещений. Двери повсюду — между комнатами и коридорами, на лестницах и в кухнях! В ванную комнату, например, ведет целых три (!) двери — из двух спален и коридора… Тем более удивительно, что в здании Баухауса все наоборот — по минимуму перегородок и дверей — большие объемы помещений со стеклянными стенами. Зато мастерские в домах у Мастеров с окном во всю стену очень напоминают здание Школы.
Надо сказать, что помимо отличной сохранности внешних атрибутов Школы — комплекса зданий Баухауса в Дессау, отлично сохранился и сам дух дизайнерского сообщества, содружества профессионалов. И в первой трети ХХ века легендарные ныне личности классического Баухауса, были живыми людьми, любили повеселиться и придумать к вечеринке что-нибудь занимательное. Также и сейчас. Однажды вечером президент Баухауса, профессор, доктор Омар Акбар устроил всем веселье. Он в настоящее время занимает, практически, тот же пост, что, в свое время, занимали Гропиус, Майер и Мис ван дер Роэ. Гостеприимный хозяин и хороший повар устроил в нашей мастерской пир на весь мир, в масштабах Школы. А господин Президент во главе стола, поставленного буквой «П», готовил соус, жарил фарш с овощами и отваривал макароны. Чуть поодаль, под руководством вице-президента Школы — доктора Вернера Мёллера, готовился салат. Так что процесс приготовления пищи был превращен в шоу, главными героями которого были руководители Школы. Получилось все очень вкусно и весело. Макароны по-флотски, в несколько усложненном варианте. (На фотографиях: президент Баухауса Омар Акбар с макаронами, на второй фотографии: у салата президент, вице-президент и неизвестный гость).
В общем, совместное веселье очень сближало международную проектную группу. В числе наиболее запоминающихся мероприятий была «красная вечеринка», которую устроил я. Получилось совершенно в духе старого Баухауса.
Нас было 12 человек из разных стран — Канада, Великобритания, Германия, Швеция, Польша, Колумбия, Россия. У каждого свой опыт — у кого-то инсталляции на улицах Лондона, у кого-то сайты, у кого-то архитектурные проекты, у кого-то живопись, графика, фотография. Но у всех есть специальное высшее образование — это одно из основных условий для того, чтобы вообще здесь очутиться. Казалось бы, люди не то что разные заведение позаканчивали, так еще и в совсем разных странах. Но результат глобализации — безоговорочное взаимопонимание представителей НАТО и стран Варшавского договора присутствовало налицо.
