ПОСЛЕСЛОВИЕ К БЕНЕФИСУ! ВИЖУ! ГУРОВИЧ!

Молодой человек с лицом Пушкина нервно докуривал сигарету на террассе в «ЭТАЖАХ»,  зябко поводя плечами. Тренированным щелчком «наше всё» отправил окурок в ведро с песком и заспешил к лестнице. Из окон книжного магазина журнала «Проектор» на терассу смотрела маска Пушкина от дуэта Pprofessors.  В советское время была такая прибаутка: «Кто это сделает вместо тебя? Пушкин?!» Что имелось в виду, почему именно Пушкин поминался всуе — навек останется неразгаданной тайной, но в этот, конкретный вечер все обьяснялось просто: на программу «ВИЖУ!» пожаловал Игорь Гурович. Отчитав положенные пару часов на программе, Игорь вернулся на террассу и продолжил разговор о профессии...

Митя Харшак: Ты говорил, что для тебя творчество, как некий экстатический (от слова экстаз) процесс. И что в этот процесс нужно себя вогнать. И из этого я сделал вывод, что ты себя больше позиционируешь как художника. На мой взгляд, эти выражения больше имеют отношение к художественным практикам, так это или нет?
Игорь Гурович: Нет.. На самом деле нужно научиться себя вгонять в это состояние полутранса. Это оптимизирует процесс. Когда ты находишься в каком-то «возбужденно-вдохнавленном» состоянии все быстрее происходит.

М.Х.: А у вас отлаженный процесс в Ostengruppe? Мне ужасно любопытно узнать, как организуется творческий процесс внутри команды. Вы делите проекты между собой?
И.Г: Очень по-разному. Но процесс обсуждения, кстати, это тоже процесс гипнотический, когда подзадоривая друг друга, все выкладываются, чтобы двигаться дальше.

М.Х.: Существует ли практика какого-то коллективного совета, когда у каждого из членов команды есть право вето, сказать: «Нет, это не пойдет, только через мой труп – унесите!»?
И.Г.: Есть, случается такое. Особенно часто в проектах, которые касаются непосредственно нас, cтудии, ну и тогда мы все переделываем, пока все не согласятся

Александр Линецкий.: На программе «Вижу» был как-то Андрей Логвин, и он сказал, что художники считают его дизайнером, а дизайнеры - художником. И что он мечется между этими двумя мирами, но при этом, как мне кажется, он замечательно себя чувствует и делает много чего интересного и там, и там. А ты сам себя чувствуешь больше дизайнером или художником?
И.Г.: Всегда дизайнером! Мне это очень нравится, что дизайнером, а не художником.

М.Х.: То есть работа всегда по поставленному заданию?
И.Г.: Ну, всегда работа в группе, я хочу каких-то обстоятельств внешних.

М.Х.: А что в основном сейчас кормит? Ты показывал сейчас из коммерческих работ раз, два и обчелся...
И.Г.: Мы очень много строим сейчас декораций, какое-то нереальное количество.

М.Х.: Сценография?
И.Г.: Сценография.

М.Х.: Для телевизора все?
И.Г.: Практически все для телевизора, для фестивалей «Кинотавр», «Золотой орел». Практически все кино в России, сейчас «Тефи». Там его много, оно кормит. Ну и межпрофессиональные работы, например, рекламная кампания плюс сценография, то есть те работы, которые люди не могут оплатить большим агентствам, потому что это очень дорого, а у маленьких нет ресурса сделать и то, и другое, потому что нет специалистов.  Например мы сделали визуальную коммуникацию для Винзавода.

М.Х.: Этажи сравниваются с Винзаводом, как культурное место.
И.Г.: Ну вот и непонятно кому в Москве тащить этот заказ, потому что должны быть логисты, инженеры, которые правильно крутят болты в кирпичные стены, кронштейны, графики.

А.Л.: А что происходит в Ostengruppe? Имея в виду производственные вещи…

М.Х.: Это и мой вопрос!
И.Г.: Просто мы знаем, где эти ресурсы есть, потому что мы работаем в разных отраслях, это дает возможность общаться с разными дядьками симпатичными толковыми, с которыми любые вопросы можно решить.

А.Л.: Есть же Краснов-дизайн,  который  чуть ли не фабрика по производству декораций?
И.Г.: Он много делает, для него это на самом деле  гораздо больше бизнес, он зарабатывает на производстве. Если в честной конкурентной борьбе кинофестивали стали наши, мы делаем только проект и заказчики могут сами плющить производителей.

М.Х.: Ну, а «авторский» надзор за строительством Вы осуществляете?
И.Г.: Конечно!

М.Х.: Хозяйским оком лично за процессом приглядываете… Сколько Вас человек в Остенгрупп, четверо?
И.Г: Дизайнеров 4 - 4,5 потому что есть уходящие, приходящие, один верстальщик, который справится со всеми делами, он действительно гений, и 4 менеджера.

М.Х.: Четкая трудовая дисциплина у Вас существует?
И.Г: Конечно нет, потому что столько геройства, что нельзя требовать жесткой дисциплины. Сейчас кризис.

М.Х.: Ну да, кризисные времена, они для всех не самые сладкие, на Вас это отразилось?

И.Г.: Работы стало больше, денег стало меньше.

А.Л.: Вот ребята были Кужавский и Жицкий, название их лекции было «Путешествие из графического дизайна в промышленный». И я уловил некую тенденцию:какая-то миграция происходит в объектный дизайн — это происходит по велению души, так сложились обстоятельства или почему?
И.Г: Во-первых, мы действительно очень дружим с OPENами и во многом идем в общем фарватере. Там стало интереснее просто потому что появляются новые технологии, миллионы каких-то изумительных вещей, эволюция есть и многие ниши не заняты, есть ощущение, что туда можно войти, потому что технологии не знают как себя применять, реализовать и это очень здорово. Такое ощущение, что это Россия 90-х, что все можно. Ощущение обманчивое, но так есть.  

М.Х.:  А как срослось сотрудничество вот с мебельной компанией итальянской, как Вы друг на друга вышли?
И.Г.: Это все какие-то московские кухонные разговоры, просто случайность.

М.Х.: В принципе существует в студии какая-то технология поиска новых заказчиков, или же они все приходят, ну как снежный ком, по частным рекомендациям, по разговорам и т.д.
И.Г: К сожалению, пока снежный ком

М.Х.: А почему говоришь «к сожалению»? Ты считаешь, что наоборот должна быть какая-то отлаженная технология, эффективная работа менеджера?
И.Г: Я сейчас вернусь к вопросу: почему объектный дизайн. К сожалению, наша профессия - это один раз придумываешь, один раз продаешь. С возрастом сил на это становится все меньше. И конечно, профессия, в которой один раз можно придумать, а продать хотя бы 2 раза, не говоря уже о 3 и 7, она лучше. В объектном дизайне это возможно – один раз придумать, потом продать несколько раз и таким образом сэкономить силы, время и человеческие ресурсы. Делать уже какие-то более важные вещи. Опять же с каким-то опытом, который уже накапливается к 40, хорошо быть старт-апером и это сейчас гораздо интереснее, чем доводить до конца графическую работу. Потому что 90% графической работы это все равно расстановка логотипов. И этой работы уже столько было сделано в жизни, что, наверное, уже можно ею не заниматься. Когда есть какой-то костяк людей, которые могут находить заказы, под твои старт ап, наверное, сильные менеджеры они желанны.

М.Х.: Ты со всеми заказчиками лично встречаешься?
И.Г: Ну, с 95%. М.Х.: А случались ли ситуации, когда Вы от заказа отказывались по каким-то идеологическим соображениям? И.Г.: До сих пор случается.

М.Х.: Каким должен быть заказ, чтобы Вы от него отказались? Ну, так зажмурившись и отказавшись от возможности заработать денежку?
И.Г: Сейчас этого стало меньше, но ни с какими идеологиями близкими к фашистским никто из нас работать не будет.Или с компаниями у которых плохая публичная репутация

М.Х.: Ну это да, это понятно, общечеловеческая какая-то история.
И.Г.: Но, тем не менее, там есть и проекты, и бюджеты, они ходят и появляются, время от времени. В каждом проекте все-таки заложен потолок качества. Есть такие вещи, которые мы физически сделать не можем. Мы не можем сделать не потому что неохота, мы не можем сделать продукт, ну я не знаю, «разлюли-малину для низкой целевой аудитории». Мы не можем делать ни подобную упаковку, ни дизайн, ни рекламу. Я не понимаю как. И зачем.

М.Х.: Ты противник массового продукта?
И.Г:  Когда передо мной пытаются поставить задачу, что надо сделать что-то для идиотов - я не могу этого делать. Я не хочу общаться с людьми как с идиотами, не важно, что это. Мы раньше не работали с политическими партиями, теперь мы этот запрет сняли. Раньше мы были гораздо жестче.

А.Л.: Меня заинтересовало твое высказывание по поводу того, что с рекламой должно что-то произойти в обозримое время. Можешь чуть-чуть развить? 
И.Г.: Я захожу сейчас не на свою территорию и говорю только про опыт, все-таки надо отдать должное, что в этой стране рекламный бизнес это обман, практически неприкрытый. Никто не изучает ни эффективности, ни качества коммуникации. Люди просто спускают бюджеты.  Хорошо это делать могут только большие сетевые агентства. А главное они начинают работать с очень высоким бюджетом, и узнаваемость, и всякие штуки, они достижимы просто количеством повторений. Но это все равно отмыв денег, но когда  денежной массы больше нет люди задумываются об эффективности. А то что биллборд, перетяжка и сити-формат не являются эффективной рекламой  - понятно давно. Это какие-то поддерживающие ресурсы, и куда-то реклама, как во всем мире, должна переместиться в какие-то другие медийные сферы. Дальше там может быть что-то интересное и правильное.

А.Л.: Кстати,  это опять перекликается  с OPENами, которые специально акцентировали,  что они делают вещи, которые продают сами себя. То есть , не фестивальную какую-то рекламу, или там упаковку, а продукты, умеющие продавать  себя. Они начинали это в графическом дизайне и сейчас распространяют это и на предметный дизайн, или как ты называешь - объектный дизайн. Созвучие какое-то есть.
И.Г.: Есть большое, потому что правда есть ощущение, что мы владеем очень хорошим важным и рабочим инструментом, и с помощью этого инструмента можно много чего сделать. Просто востребована, к сожалению, только внешняя часть этого инструмента, картинка.

А.Л.: Есть такое понятие «просвещенный заказчик». Может быть  причина всех бед в том, что непросвещенный заказчик толком не знает, что ему нужно?
И.Г.: Я думаю, что на самом деле проблема была  в том, что никому эта эффективность не была нужна. Имея эту огромную денежную массу, люди прибегали к  рекламе также, как  ходили молиться в церковь, то есть формально. Никто не следил за эффективностью -  есть какие-то проблемы - можно кинуть еще полмиллиона, или полтора. Понятно, что полтора миллиона во многом решают проблему.  Количественный вопрос.  Могу ошибаться, но, наверное, любые бумажные, плакатно-баннерные поверхности вызывают недоверие, потому что они временные. Чем тактильнее вещь, тем больше коэффициент доверия. Поэтому корпоративный стиль перемещается в архитектуру и интерьеры, и начинают жить уже другой жизнью, которую никто, создавая их 10 лет назад, не планировал. В новых технологиях и новых местах, в новом контексте все больше и больше, модные бренды адаптируются к новой жизни.

А.Л.: То есть, если говорить о рекламе, все смещается в сторону строительства бренда?
И.Г.: Это было бы логично. Но какое это состоится в России – непонятно.

М.Х.: А кто по твоему мнению у нас это круто делает? Или умеет делать? И.Г.: Да, наверное, никто, потому что прецедента нет. Но я думаю, что те же OPENы смогут это сделать хорошо, Тема Лебедев сможет сделать хорошо, мы можем да еще человек 10-15 может. Просто потому что у них другие мозги.

М.Х.: Ну получается, что вообще все креативные, лучшие мозги в Москве сконцентрированы? Потому что я грешным делом не вижу какой-то такой запредельной жизни нигде, кроме Москвы.
И.Г.: Думаешь?

М.Х.: Ну может она просто не на виду, она себя не продвигает…
И.Г.: Вот сколько сменилось мод за последние лет десять. Талантливые люди пошли в дизайн вначале 90-х, когда казалось, что там жизнь.

М.Х.: Ну да, такая свободная внешне притягательная профессия.
И.Г.: Да, потом они все ушли в фотографы, в рекламу. Был такой момент, когда все были фотографами. Это стало модно - когда появились журналы. Появились сотни гламурных фотографов. Потом появились кутюрье. И все это время, например не было архитекторов, которые появились после кутюрье. Казалось что в стране человек 10 наберется от силы, а сейчас на любой модной вечеринке человек по 50 архитекторов.

М.Х.: Нет, ну с архитектурой, мне кажется, что есть серьезные достаточно силы и в наших краях.
И.Г.: Есть, но как только молодняк почувствует, что жизнь какая-то в профессии есть – они появятся. В рекламе, в дизайне. Талантливые ребята, они выбирают кино или архитектуру или музыку не как профессии а как способ себя проявить. А в дизайн графический, я думаю, что они не пойдут, так походят посмотреть и не пойдут, хотя могли бы заниматься. Ну не визитные же карточки пол жизни делать.Мелковато. Поэтому, как только какая-то жизнь начнется в профессии – все будет. И дети талантливые придут

М.Х.: А с чем ты связываешь начало этой жизни? С каким-то общим выздоровлением на денежном фронте или там должен какой-то цивилизационный сдвиг все-таки наступить? Я много путешествовал по Европе и все думал, почему у них в баре, или в деревенской булочной на грифельной доске написано такой неземной красоты объявление вот тем же самым булочником, а он не привлекал агентства или дизайн студию. Потому что с детства окружают какие-то осмысленные внятные честные вещи. А у нас  вывески, предметы городского дизайна, то, с чем мы сталкиваемся на улице - не способствует воспитанию той визуальной культуры, которая в Европе воспринимается как нечто само собой разумеющееся.
И.Г.: Не способствует. Я был сейчас в Перми на экономическом форуме, и было две речи,которые меня поразили. Ясин и Мун. форум был посвящен бизнесу, который строится вокруг развития городов. Вообще он скоро придет, я надеюсь, и в Питер, и в Москву. Хотя  в меньшей степени в Питер и Москву, скорее всего в маленькие губернские города. То есть огромное количество бизнесов вокруг городов строится.

М.Х.: Вокруг маленьких, как мне кажется, просто легче его строить, чем вокруг миллионников.
И.Г.: Да, безусловно. Там были выступление людей, которые поднимали, например, немаленький город Роттердам. Там было несколько мэров маленьких европейских городов, которые культурными программами  капитализировали  свои города. Все просто: привлечение архитекторов, какая- то общая дискуссия, открытие маленькой городской художественной галереи, других культурных объектов.  Казалось бы, вроде гуманитарные, и очень локальные вещи,  но они не локальные, потому что стоимость жилплощади из-за изменения контекста начинает расти.В город охотнее приходят разные бизнесы. И в городе образуется положительная миграция. Англичанин переезжает с места на место 8 раз за жизнь, по статистике.. Низовые мигранты, например,  которые не встраиваются в этот контекст, уезжают, потому что некомфортно, повышается уровень цен. Люди, которые готовы что-то делать и которые видят культурно-социальный контекст города, наоборот, приезжают. Положительная миграция, рост цен на жилье, увеличение количества сервисов, а казалось бы – галерея, два моста, шесть собраний и два фестиваля. Я сейчас очень упрощаю. И что интересно, там было несколько московских ребят, которые уже получили заказы на маленькие провинциальные города и уже собственно их отрабатывают. А второе это выступление Ясина. И есть такой дядечка, в высшей экономике – Мун, я в первый раз его увидел. Он, по всей видимости, центрист, Ясин – либерал. Но они говорили про то, что для развития городов, для жизни городов, очень важна доля интеллектуального сословия, интеллектуальных бизнесов внутри городов. Производства выметаются из городов, они нерентабельны. Интеллектуальный бизнес и люди, которые могут обслуживать интеллектуальный бизнес – медиа, реклама, высокие технологии… их количественно больше. Будущее хороших городов  - повышение интеллектуальной прослойки, обслуживающей интеллектуальный бизнес, и собственно, это экономика, не технологии, не революции, не проект, а реальная экономика.

М.Х.: Хочется верить, что это не за горами. Существуют ли какие-то вещи, в которых бы тебе хотелось себя реализовать? Сферы деятельности смежные какие-то?
И.Г.: Хотелось бы сделать балет. Как постановщику. Какой-то серьезный балет.

А.Л.: Почему именно балет, не опера или что-нибудь еще?
И.Г.: Я изучил вопрос. Там есть проблема, хорошая правильная опера - плоская…

А.Л.: Ты имеешь в виду по мизансценам?
И.Г.: Да, люди не могут петь друг другу в затылок. А  балет может быть пространственно сложным. Про балет интересно думать. И еще мебельные производства в Перми. Я очень надеюсь на Пермь, этот проект есть, но он логистически сложный. Вроде бы возможно сделать, придумать небольшим пулом людей, осуществить  историю про пермскую мебель. Сделать ей такую европейскую правильную историю, условно, русский прованс: категория выше Икеи, но ниже дизайнерской мебели. Качественная разнообразная мебель.

М.Х.: Да, здорово, это дико интересно!
И.Г.: Главное, делать это большим фронтом и призывать всех: и иностранцев, и русских.

А.Л.: Это все связано с центром развития дизайна или это отдельно стоящие вещи?

И.Г.: Конечно, связаны с развитием центра дизайна, он наполовину самостоятельный. Все равно главный человек по дизайну в Перми – Тема, он задает направление Ну, собственно он его задал.

А.Л.: А сколько жителей в Перми?
И.Г.: Миллионник.

А.Л.: Не только местные кадры, а привлечения отовсюду, так я понимаю?
И.Г.: По технологиям это должны быть местные производства.  А по дизайнерам – со всего мира. Понятно, что первые заходы будут все-таки наши, потому что они полу благотворительные. А если хотя бы одна коллекция пройдет, то дальше все поедут.

А.Л.: А рынок сбыта планируется российский или на Запад тоже попытаются влезть?
И.Г.: Только через Запад. Невозможно, нет же доверия. Это все равно как машина «Жигули». Только через запад можно прийти уже с хорошей прессой, с хорошим паблисити вернуться обратно, через годик-полтора в Пермь, как национальная гордость.

А.Л.: Если говорить о дизайне, где все-таки больше пространства для дизайнера в профессии? Здесь, где много слов и мало технологий  или на Западе, где есть и технологии и конкуренция и где профессия гораздо больше востребована?
И.Г: Я правда, долго жил с ощущением, что я  плакатист.  Потому что когда я был маленький – такая профессия была.

М.Х.: А что - неплохо, абсолютно легитимная профессия.
И.Г.: Она также была и в Европе, афишист называлась во Франции. Остальные как-то по-другому назывались, например, графист. Я не знаю в английском, выделялись ли постермены какие-то, думаю что нет, не знаю. Афишисты – прекрасные дядьки, при том что французское государство их поддерживает. Люди получают и гранты, и получают по заслугам заказы. Они не сидят без заказов, в отличие от наших гениев, действительно блестящих дядек, которые исчезли вообще из структуры рынка, потому что люди, которые дают заказы, были из другого поколения. Поколение 80 просто вышибло. Но французам не было легче, у них ведь то же самое, дядьки, которые сделали культуру 70-х, они сейчас, за исключением 2-3, не сильно счастливы. Мой любимый Кернек, который на свои деньги, будучи богатым и делая афиши,  сделал первую выставку грапюсов делает три плаката в год. Живет дико бедно, по французским меркам. А он один из лучших плакатистов Европы, по мне – он входит в 10-ку лучших. В Японии он получил Гран-при. А это все почему? Потому что неожиданно профессия оказалась очень конечна. А в том виде в котором нас ей обучали-стала анахронизмом.

А.Л.: А что изменилось? Изменился визуальный язык коммуникации? Мы стали общаться на другом языке?
И.Г.: Изменился и визуальный язык, и востребованность  профессии. Людям, про которых я гворил, еще повезло:  они стали корифеями еще при жизни, а все следующие поколения не успевают. Стартуют в 25-30, в 33 вываливаются из моды, в 35 они вообще никому не интересны. И история с «потолком», она такая очень абстрактная. Не то, что кто-то рос-рос и подошел к потолку профессии, а дальше только звезды. А то, что время так быстро меняется, что ты еще такой молодой, еще полон сил, а дальше все, потому что все, что ты делаешь уже не нужно. Получается что, либо какая-то проблема с профессией, она не сформулирована, либо какая-то проблема со временем, либо нужно менять свою жизнь в профессии. То есть не идти своей профессиональной карьерой, которую тоже сейчас невозможно описать. Что такое типовая карьера афишиста? Сначала ты работаешь с маленьким театром, потом чуть побольше, потом получаешь музей, потом ты получаешь город, как арену, потом ты получаешь государство, становишься государственным художником, ну вот в принципе и все – карьера. А здесь не получается даже получить музей побольше. Либо нужно говорить – я не живу в профессии, я живу как художник. Художник он как живет? Мне наплевать на моду, я живу только собой, я вне системы, вне профессии, вне чего бы то ни было. Я рассказываю только свой текст и только тогда есть маленький шанс увидеть, что этот текст интересен. Но это другая технология. Другой способ жизни. Дизайн как профессия способ жизни несильно описывает. Но печальный опыт многих европейских собратьев по профессии вот про это говорит.

А.Л.: Ну это у узкой части дизайн сообщества. Дизайн-то шире. А остальное – фэшн-дизайн, промдизайн, например?
И.Г.: Промдизайн, наверное, лучше. Потому что это вещь, которая многократно продается.

М.Х.: И чем больше у тебя реализованных проектов, которые продолжают продаваться, тем больше всего остального.
И.Г.: Ну да, но там тоже конец не за горами. Потому что если 5 лет назад было 5 гениальных дизайнеров, 4 года назад их было 50, а сейчас их тысяча и как в этом разобраться? И бедный покупатель мечется, что купить: Старка за 700$, или Рона Арада за 520? Вот как выбрать,  когда, собственно, это  одно и то же. Все - коллапс. Все эти стыковки, которые уже не в профессиональной деятельности лежат.

А.Л.: Подождите, еще китайцы придут, которые уже сделали у себя в поднебесной всемирную мастерскую. Потом будут производить дизайнеров полками и армиями.
И.Г.: Да уже производят.  Готовьтесь…

Событие в лицах: фото Александра Линецкого